Александр Шевченко.

Новый год и другие праздники

Александр Шевченко, московский художник, живописец, график, дизайнер

 Александр, какова концепция выставки этой «праздничной» выставки, где есть всё – от Нового Года, до Дня рыбака, есть даже Международный День Спасибо?

 Концепция естественным образом наложилась на праздничную календарную сетку, совпав по времени с новогодними каникулами. Но, чтобы не утомлять себя и публику однообразием пейзажей с ёлками и сугробами, решили, жёстко не придерживаясь основной темы, разбавить сюжет другими праздниками, а международный день «спасибо», пришедшийся на 11 января, отметили отдельно в рамках мероприятия. Сколько работ представлено, за какой период точно не скажу, но «Ковчег» - большая галерея, поместилось много. Пожалуй, это самая большая из всех моих выставок.

А.Шевченко. Вернисаж 2013, 50х50, к.акрил

 О себе немного расскажете?

 Я человек ленивый, на чистый холст, стоящий на мольберте смотрю всегда со страхом. Ни о чём таком великом не мечтаю – всё больше лежу бездумно на диване, или подолгу в окошко смотрю, разглядывая птичек на кормушке, изредка хожу прогуляться по какому-нибудь делу. Эти пустяки и изображаю, большими категориями даже не пытаюсь мыслить. В разговоры о роли и значении искусства стараюсь не вступать, а если приходиться – скучаю. Эту фабрику, образно выражаясь, построили задолго до моего рождения, я пришёл на неё подростком (можно добавить, что не своею волею). Начал с разнорабочих, потихоньку выбился в мастера. На хорошем счету у начальства. Ответственно отношусь к делу – точу свои детали, стараясь не уронить авторитет мастера. Начальник смены – мой потолок, мне это отлично известно, и я об этом не тужу.

А.Шевченко. На диване с кошкой. 2016. к.акрил

 Вы человек неординарный, с острым взглядом, не только картины пишите, но и тексты, поэтому интересно было бы узнать, каковы ваши предпочтения в искусстве?

 Раньше я точно знал, что хорошо, а что плохо. Живо интересовался современными течениями в искусстве. Не скупился как на похвалы, так и на бранные эпитеты. В музеях проходил бодрым шагом от одного художника к другому, оставляя за спиной по нескольку залов, ни разу не повернув головы по сторонам. С годами угол зрения расширился, выровнялся художественный ландшафт, появился интерес к разного рода полутонам, внимательнее стал ходить по выставкам, зато, правда восторга поубавилось и прочих эмоциональных потрясений при встрече с прекрасным. А новаторство вовсе отошло на задний план. Искусство – понятие, если не вечное, то, по крайней мере, заключает в себе что-то большое и незыблемое, прочно стоящее во времени. «Актуальное искусство» с этой точки зрения, звучит нелепо, как… даже не знаю что…

 Понятно, а что тогда можете сказать об архитектуре вообще, и московской в частности?

 Всегда близко к сердцу принимаю, когда сломают что-то красивое, или возведут нечто безобразное. Однако и в прежние времена, ни мало не заботясь о сохранении исторического облика, ломали и перестраивали древние церкви, разбирали дворцы, построенные Казаковым и Растрелли, закапывали пруды и речки, сносили целые посады не меньше, чем в недавнем советском прошлом, или в нашем настоящем. К примеру, Большой Кремлёвский Дворец так же не вяжется с Кремлёвскими стенами, как и Дворец Съездов. Эта мысль меня немного успокоила, в теории примирив даже с лужковскими башенками, и всё же, всякий раз огорчаюсь, видя, как сносят старые дома, даже если это обыкновенные хрущёвские пятиэтажки. Но это, наверное, просто ностальгия, и к архитектуре уже не имеет никакого отношения.

А.Шевченко. Заснеженный перрон. Белорусский вокзал. 2012, 50х70, х.м.

 А что про дизайн можете сказать?

 В 90-е многие знакомые и не очень художники в поисках пропитания подались в дизайнеры, и я с ними за компанию. Оказалось, это весьма героическая профессия. Дизайнеру, если он от рождения не харизматическая личность и не владеет техникой гипноза, чтобы остаться художником, надо быть всегда готовым, напрягая все силы, вступить в неравный бой с заказчиком. Я поболтался немного с краю, сделал несколько книжек и вернулся назад к мольберту.

А.Шевченко. Чистые пруды. 2013, 40х50, х.м.

 Саша, вы пишите тексты, они очень органичны, такие маленькие смешные рассказы при картине, как это получается? Процитируйте что-нибудь…

 Мне тоже нравятся мои записи. Я их сам порой не без удовольствия перечитываю, но чего-то такого ослепительного я из них выделить не могу)) Вот на выбор несколько текстов: Позвонил человек, представился коллекционером, интересующимся моими работами. Договорились о встрече в мастерской. В назначенный час пришёл солидный мужчина в возрасте: «Хочу, – говорит, – купить у вас половину вот этой картины. Отрежете? Почему нет? Очень жаль. Тогда сделайте мне работу на заказ. Можете нарисовать крепкий дубовый стул. Вот такой, – показал руками, – но так, чтоб видно было, прикоснись к нему, тут же весь и растечётся по полу? Не можете? Вот, и никто не может!» На том и расстались.

Ходил раз в издательство, надеясь получить какую-нибудь работу. Ботинки начистил, выгладил костюм и, боясь опоздать к назначенному времени, вышел пораньше. Но по дороге стал сомневаться: выключил ли утюг? Конечно, выключил, тем более, что возвращаться – плохая примета. А вдруг не выключил – тогда что? Да нет, выключил, кончено. Так в сомнениях дошёл до остановки и, постояв немного в ожидании троллейбуса, махнул рукой и побежал обратно. Утюг был холодный. Откинул зачем-то подальше от розетки шнур и, сплюнув через плечо, постучав по дереву, побежал на улицу. Не прошёл и ста шагов, как какая-то дрянная птица нагадила мне на пиджак. Наскоро вытер птичье дерьмо бумажкой и побежал дальше, на ходу размышляя, что в обосранном костюме много денег не запросишь… У самой остановки развернулся и побежал домой. Сменив пиджак на свитер, выскочил во двор, и тут же вспомнил, что записная книжка с адресом и телефоном издательства осталась в кармане пиджака. Надо было плюнуть и, как Пушкину, никуда не ездить, но я всё же поехал, получил какой-то никудышный заказ, промаялся с ним неделю и бросил.

У меня сохранилось несколько работ, натянутых на старые самодельные подрамники, фанерованные с оборота ореховым деревом. Такая роскошь – память о времени, когда холст, краски, подрамники, и прочие художественные материалы было непросто купить, и многое приходилось делать самому. Но и достать дерево тоже была проблема и мы с Костей Сутягиным и Борей Норштейном отправлялись в рейд по свалкам, забирались в выселенные дома в поисках брошенной мебели. Дверцы шкафов и буфетов были практически готовыми подрамниками, а боковые стенки предстояло ещё вручную напилить вдоль на рейки, сделать шипы и проушины… Грунт приготавливали из пищевого желатина из гастронома и старых запасов мела, большой кусок которого, размером с футбольный мяч, перетирали на железном сите. Спасибо, добрые люди надоумили использовать вместо мела детский зубной порошок из аптеки. Если случались перебои с «детским», приходилось брать «мятный». Тогда от загрунтованных холстов резко несло ментолом. Запах этот сохранялся долго, «свежестью» тянуло даже из-под красочного слоя…

А.Шевченко. Кораблики. Люксембургский сад. 2011, 45х55, х.м.