Лев Мелихов.

Долгий путь

Лев Мелихов, знаменитый фотограф, член Союза художников, выпускник МАРХИ, архитектор.

 Лев, можно вначале дать немного информации об этой замечательной выставке?

 Если говорить о количестве - здесь представлено чуть боле 100 работ, сделанных в 1970 -2000-е годы. Выставка занимает весь пентхаус Фонда. Исторически она приурочена к юбилею Алексея Косыгина, к его 110-ти летию. Выставка – это не рассказ про Москву, не рассказ про художников. Просто здесь показаны мои любимые герои, мой любимый город! Выставка получилась предвзятая, субъективная, как и всё, что у меня получается. Фотограф же всегда, на сто процентов субъективен, в отличие от художника, который объективен, живописец, график – неважно кто. Самый же субъективный субъект – объектив моей камеры. Это не шутка и не игра слов. Поверьте!

 Лев, все фотографии, конечно же, как обычно, сняты на плёнку, не на цифру?

 Да я просто не умею на цифру снимать и не хочу учиться. Я ленивый… Снимаю по старинке, на плёнку.

 Лукавите!

 Ну, если говорить серьёзно, в цифре нет магии, в отличие от плёнки. Фотографии, сделанные на плёнку, получаются совсем другие, подлинные, искренние, с живой пластикой…

 Сколько лет снимаете?

 Точно могу сказать, что мне сейчас 65, а снимаю я с 8 лет. В 8 лет, на день рождения, сестрёнка мне подарили немецкую камеру. И на следующий день мы поехали из Волоколамска, где я родился и вырос, в Москву, в цирк. И первым моим кадром стал Цирк на Цветном бульваре. И тогда, в восемь лет, я сказал себе, буду здесь жить! И стал здесь жить, на Самотеке. Это всё - мои любимые места в Москве.

 Лев, а какие темы любимые?

 Темы? Могу сказать, что портрет – самый сложный жанр… Чтоб портрет снимать, нужно очень долгий путь пройти. Я начал снимать портреты лет 45 тому назад. Изначально это были портреты художников, то есть, исключительно художников. Мне было обидно, что какая-то попса всюду расклеена, на всех стенах, на билбордах, а гениальных художников вообще никто в лицо не знал.

 А монохром, ч/б, это концептуально?

 Ч/б – это не концептуально, я и цвета много снимаю. Только портреты не снимаю на цвет. Объясню. Когда я вижу розовый носик и щёчки, знаете, меня начинает сразу подташнивать… За всю жизнь я, может быть, 5- 6 -7 цветных портретов сделал (цвет - вырви глаз), и то, - на слайды, и то, - специально, где всё доведено до абсурда, наглые портреты, жестяные.

 А что можно говорить об архитектуре?

 Я учился в МАРХИ, работал в институте у Анатолия Трофимовича Полянского, в мастерской Валерия Константиновича Жилкина. 17 лет стоял за доской! Вот это была школа, которая дала мне очень много для фотографии. Мой любимый архитектор – Константин Мельников. Я обожаю архитектуру, понимаю в ней толк, всегда знаю, о чём думал, что чувствовал каждый конкретный архитектор, рисуя любую деталь.

 Легко ли снимать архитектуру?

 Очень сложно, это целая история. Но архитектору снимать архитектуру легче, чем, например, живописцу. Живописец делает это совсем по-другому, выбирает другую, живописную, не архитектурную композицию. Из моих лучших учеников-фотографов человек 10 имеет архитектурное образование. Хороших архитектурных фотографов не так много. Я горжусь, что знаком с Игорем Пальминым, с Юрой Пальминым, которого с детства люблю.

 А что касается портретов, какой, по-вашему, лучший портрет на выставке?

 Лучший портрет на выставке – портрет Эрика Булатова. Эта фотография стала учебной работой, я не хвалюсь, но она вошла в мировую литературу, в учебники. Был всего один кадр 6х9, сделанный камерой Linhof. Называется портрет Булатова «От Бойса до Брежнева». (Там и Бойс есть, и Брежнев!). Мы с Эриком Булатовым не были закадычными друзьями, мы, что называется, были друг другу обоюдоприятны. Друзьями мы были с Толей Слепышевым, с Вадимом Сидуром. Эрик всегда оставался немного отстранённым, он всегда был не то чтобы выше, но чуть-чуть в сторонке. Он очень милый, простой человек, без всяких заскоков, но совсем не простой художник. «Где твои работы? У других художников шквал полотен, засыпаны антресоли, а у тебя так мало…», - это был первый вопрос, который я задал ему при знакомстве в лохматые советские годы. Знаешь, что он мне сказал? «Лёвушка, я же долго работаю, тщательно, и все работы сразу расходятся».

 А портрет Александра Исаевича, любимый? Это ведь самый известный портрет Солженицына.

 Это не портрет Солженицына. Это портрет нашей эпохи. Я сфотографировал Александра Исаевича сразу по его возвращению из Америки. Наталья Дмитриевна сказала, что это лучший портрет! А Солженицына снимал весь мир. Это портрет- символ, портрет-совесть. Я просто люблю свою страну, а особенно, свою страну в контексте всего мира. Мы настолько растворены друг в друге и неразделимы, что куда уж нам мериться! Шарик наш такой малюсенький, мы живём через дорогу друг от дружки. Я далёк от политики. Я один из самых аполитичных людей в мире. Мне наплевать и на политику, и на бизнес, и на деньги… Для меня главное - моя фотография. И вы верите, мне удаётся так жить. Я люблю жизнь.

 А что важнее всего в фотографии?

 Эмоция. Без эмоции это будет дохлый номер. Любовь – ненависть должны присутствовать. Но пока я ещё только любил, не ненавидел. Но я готов и к ненависти, если будет нужно для эмоции, для портрета. Иначе получится фотография на паспорт, (если это портрет). То же самое могу сказать и о фотографиях Москвы.

 А кого сложнее фотографировать, мужчин или женщин?

 Догадайся сама, с первого раза. Я же не снимаю гламур. Помнишь нашу книжку «Фокус группы. Фотографии Льва Мелихова»? Как я вас рассаживал, помнишь? Долго, с пристрастием. Мой огромный дом в Волоколамске забит одними тётеньками от 11 до 60 лет. И я там один – дяденька, ну, правда, есть ещё кот! И как ловко это, как удобно! А самый мой любимый женский портрет– портрет Саган, Франсуазы Ивановны, я сделал его в Париже…

 Это захватывающая история, правда?

 Да. Я там два месяца там работал, по заданию Влада Листьева. Вернулся в Москву за 2 недели до его убийства… Влад Листьев тогда дал мне две «котлеты» зелёных, то есть, 20 000 долларов и отправил в Париж. Так что, у меня оказалось 100 000 франков, а для Парижа тогда это были очень большие деньги! Влад заслал меня туда, чтобы я делал книжку типа «Где русскому хорошо в городе Париже?» Приходилось мотаться всюду, по всем закоулкам. И нужно было все эти деньги пропить, проесть, прогулять. До сих пор русская диаспора вспоминает, как мы тогда куролесили в городе Париже. Я собирал каждый вечер компании. Моим гуру был художник, поэт, издатель знаменитый Володя Котляров, по прозвищу Толстый. Уезжая в 1979 году из Советского Союза, он вмуровал в Москве в семейный склеп на Донском кладбище мраморную доску, где написал: «Владимир Котляров. 1937 – 1979». И уехал. Имя его высечено и в граните нью-йоркского Метраполетен музея, как художника, как одного из отцов мейл-арта. Он мне очень помог тогда морально, в Париже. Тогда я и фотографировал Франсуазу Саган. Мы стали хорошими приятелями. Потом, каждый раз, приезжая в Париж, я приходил к ней в гости. Я в Париже часто бывал, по работе. Я ведь никогда нигде не отдыхал…

 То есть, был гастарбайтером в Европе?

 Да, был в Европе фото гастарбайтером! И не только в Европе. Объездил пол мира, включая Новую Зеландию, Австралию, Китай. Снимал ювелирное искусство, скульптуру, живопись, архитектуру. Я с женой Наташей снял около 200 книг по искусству! И по России поездил. А в Москве у меня своя галерея была, не коммерческая. Я же очень хорошо зарабатывал, на нас с Наташей очередь из разных издательств стояла, лучше моей жены никто не снимал!