Алексей Морозов.

Реконструкция мира

Алексей Морозов, художник, архитектор, член президиума Российской Академии художеств, директор Московского государственного академического художественного училища памяти 1905 года.

 Алексей, можно еще раз прокомментировать этот фрагмент будущей неаполетанской выставки?

 Да, конечно, С 20 июня по 20 августа 2016 года в Неаполе, в Национальном археологическом музее пройдет моя персональная выставка. Проект называется точно также, «PONTIFEX MAXIMVS». Фактически, весь первый этаж будет занят этой экспозицией. Очень интересно представить её в непосредственной связи и в одном ряду с античными образцами. Надо сказать, что Национальный археологический музей Неаполя, по сути, главный музей древностей в мире: Геркуланум, Помпеи, частично Пестум – все артефакты этих античных полисов находятся в музее. Работать в таком пространстве, конечно, запредельно интересно. А учитывая мою вовлеченность в контекст античной пластики, для меня это и серьезный вызов, и крайне увлекательное мероприятие. А на ВДНХ в рамках 6 Московской биеннале современного искусства, представлено превью данного проекта, часть его - в виде тотальной инсталляции.

 Алексей, а почему, все-таки мост, хотя тема, разумеется, не случайна в программе биеннале, посвященной Евразии?

 Для меня мост – это, конечно же, с одной стороны, явный символ, даже где-то, лапидарный архетип связей, коммуникаций. Мост – образ построения горизонталей, как в социуме, так и в метафизическом пространстве. То есть, в данном случае, выбор моста как протогониста проекта, вполне очевиден. Я работаю не столько с архетипом моста, сколько с образом его реконструкции. (В силу процессов, которые переживаются современным обществом, миром вокруг нас). Это ведь, по сути, и есть некая реконструкция, некий способ отрегулировать миросистему, немножко разболтавшуюся. Процессы эти вызваны объективными причинами. Потому что ветшает система. Потому что новые социальные формации приходят на смену старым. Потому что коммуникации изменили образ мира, и с этим нельзя не считаться. В свое время факсимильная связь, например, произвела в сознании человека переворот, поистине революционный! Сегодня таким толчком к новым переменам стал Интернет. Раньше, путешественник, поехавший в Гималаи, решив поделиться своими впечатлениями с другом в Брайтоне, писал ему письмо. Недели надо было ждать, пока письмо дойдет до адресата. Недели, - чтобы дождаться ответа. Теперь же электронное письмо приходит и уходит буквально за какие-то доли секунды. Время спрессовалось, и как это влияет на общество! Общественный метаболизм в мировом организме протекает настолько бурно, что процессы роста, деградации, на порядок ускорились. Раньше на то, чтобы выстроить некую систему, например, систему мирового капитализма сложившегося в 18 -20 веке, было отведено три столетия. Сегодня системы рушатся и следуют друг за другом в течении десяти- двадцати лет, процессы лавинообразно шествуют один за другим. И та точка бифуркации, которая возникла в мире, может породить немыслимые формы, какие мы себе еще представить не можем, как в области социальной, так и в экономической, культурной. Образ реконструкции моста – это образ реконструкции мира, который немного подустал и, в общем-то, приуныл, потому что не всегда понятно, чем она закончится, эта реконструкция. Особенно, если тот, кто ее начинал, по объективным причинам продолжить ее не может.

Все эти вопросы, конечно же, онтологичны в проекте. Я не могу сказать, что у меня есть точные ответы на данные вопросы. Но могу сказать, что их надо четче артикулировать и проговаривать. В том числе, и в области культурных коммуникаций. И чем раньше мы начнем это делать, тем больше шансов, что мы с наименьшими потерями выйдем из этой ситуации, как в области социальной, экономической, так и в области культурной. В данный момент, потеря, например, великолепных памятников Ближнего Востока, Месопотамии, произошла, в первую очередь, от недостаточной проговоренности, продуманности. Мир, миросистема не знает, что делать с теми стихийными процессами. Ответов, нет. Соответствующих адекватных реакций на эти вызовы нет. Это как раз тот самый случай, когда социальное негативно влияет на культурное. Мой проект - об этом.

В моих объектах странными метафизическими демпферами, античные образы фактически прорастают через стройную и четкую функциональную структуру элементов вантового моста. Когда эти гностические, эллинистические формы проявляются сквозь ткань технологической структуры, получается некая аллегория на процессы, которые мы наблюдаем.

 Алексей, вы участвуете в Московской Биеннале, занимаете активную позицию в мире актуального искусства, учите детей, что, по-вашему, такое, это современное искусство?

 Чем замечательно современное искусство? Тем, что формальная сторона, изобразительная сторона, для него не принципиальна, если мы говорим о современном искусстве как некоей институции, некоем явлении. Современное искусство первой четверти 21 века - совсем не современное искусство середины или начала 20 века. На данный момент сама по себе визуальность не принципиальна, что открывает широкие возможности для огромного количества всякого рода художников. Ты можешь быть изобразительным, а можешь – неизобразительным, но не менее значимым, чем изобразительный, и наоборот. В этом смысле современное искусство демократично, что обнадеживает.

 Ваш проект находится на стыке искусств, то есть ИЗО, дизайна, архитектуры, правильно?

 Наверное, мой проект, все-таки, не дизайн, но архитектура, если говорить о границах. Архитектурой я много занимался профессионально, люблю архитектуру как науку. Мне кажется, тесные и максимально близкие отношение с архитектурой, дают современному искусству дополнительный шанс. Архитектура организует урбанистическую среду. И в тот момент, когда изобразительное искусство старается максимально не быть похожим, на искусство, ему хорошо бы вспомнить об архитектуре! Архитектура, это все-таки достаточно тонкая наука, с определенными дифенициями. В этом плане, мне кажется, язык архитектуры, - это некий маяк для современного искусства. Кстати, многие авторы современного искусства с большим интересом и увлеченностью оперировали архитектурными формами в своих работах, от Раушенберга до Луиз Буржуа… В данном случае, и наш великий бумажник Александр Бродский, замечательно показывает пример того, как архитектурный язык становится абсолютно закономерной частью художественного нарратива в области современного искусства. Мне это очень близко, и я тоже занимаюсь аналогичными исследованиями.

 Какой хотели бы видеть Москву?

 Архитектуру я люблю, что называется, чем проще, тем лучше. Люблю русский конструктивизм. К сожалению, Константин Мельников не стал мейстримом в те времена, когда шла реконструкция Москвы. Возобладали другие тенденции не близкого мне «Палладианства в трактовке Ивана Жолтовского». Мне ближе архитекторы и процессы, которые проходили параллельно в это же время, Щуко, Фомин, Шаро, Ла Фон, Пьячентини, Микелуччи, Вилс…

Мис ван дер Рое, например, с его неодорикой, с его системным подходом к модулю, отношением к балке и стойке. Если бы Москва строилась в свое время на таких началах, она, конечно, была бы менее провинциальной по своему образу, была бы более рафинированной. Такой образ Москвы, что называется, индуцировал бы совершенно иные процессы в общем поле культуры. Потому что урбанистика обладает магическим свойством, несет в себе очень мощную инициирующую функцию. К сожалению, у нас возобладали «колхозные» тенденции, мы по другому пути пошли. Мне очень нравится архитектор Карло Скарпа, его элегантный язык простоты, который был бы тоже уместен в Москве. Из ныне живущих - Марио Ботта.

На мой взгляд сегодня в московской «актуальной» архитектуре тоже есть и большая проблема, и большой соблазн. Язык «модной» архитектуры всегда провоцирует провинциальность, если ты находишься во втором эшелоне моды…