Борис Касаткин.

Гениальный ученик

Борис Касаткин, художник, ученик Владимира Вейсберга

 Борис Константинович, эта прекрасная выставка - ретроспектива?

 Да, в экспозиции представлены все этапы. Развеска сделана в хронологическом порядке. Начало – это, разумеется, 1960-70-е годы, потом идут 1980-е. Здесь доминируют пленерные работы. Если следовать хронологии, то дальше следует живопись 1990-х годов: «Окна», «Цветы», ню, портреты. Дальше – 2000-е годы, как я всегда говорю, период нулевых стал «уплотнением процесса 1990-х годов в сторону натюрморта». (Путь к натюрморту у меня лежал именно через «Окна», «Цветы», ню и портреты).

А по периметру экспозиционного пространства расположились работы разных лет и разных размеров.

Для меня выставка должна отвечать трем параметрам. Во-первых, она должна быть успешной, и в смысле денег, не в последнюю очередь. Я должен знать, для чего я трачу время. Во-вторых, и, в-третьих - мне не все равно где и не все равно с кем делать выставку. Она никак не должно быть пространственной частью тусовки, дизайном интерьера, местом, где происходят совершенно не относящиеся к ней события. В данном случае, все соблюдено. Кураторы, конечно, есть, они должны быть, но они номинальные. Я делаю всегда так, как считаю нужным…

Обнаженная с гобеленом и ковром. 2013. Х., м. 85х100

 Борис Константинович, что можете сказать о своих предпочтениях в искусстве?

 Мои друзья – картины, хорошие художники, с которыми я общаюсь. Я человек верный, и у меня близкие друзья не меняются. До масляной живописи у меня из любимых - Пьеро делла Франческо, Филиппо Липпи, Фра Анжелико, Учелло, Пизанелло. Что касается масляной – это импрессионисты. Все они - мои великие друзья, великие учителя. Я постоянно езжу в музеи, в Америку, в Европу, даже не в страну, не в город езжу, а в конкретный музей. Так я отдыхаю. Люди стремятся к морю, на пляж, а я - в музей. Только после этого я могу работать и видеть свои ошибки, свои недостатки.

 А как вы прокомментируете наличие искусства в доме?

 Разумеется, положительно. Искусство изначально предназначалось для интерьеров: дворцовых, музейных…

 Вот нынче все говорят об актуальном искусстве, а что такое, по–вашему, актуальное искусство?

 Искусство по определению не может быть актуальным, потому что оно было, есть и будет, если оно искусство. Миг, пока мы с вами говорим об актуальность, уже превратился в прошлое… Где, например, авангардисты, о которых говорили 20 лет назад? Они ушли с этим же поколением.

Когда художник говорит, что он актуальный, это значит лишь две вещи: или он дурак, или он жулик.

Хроматический натюрморт. ≪Машков≫. 2000. Холст, масло. 80х80

 А что касается архитектуры, современной архитектуры?

 Архитектура - другой вид искусства. Здесь главный вопрос – вопрос пластической грамотности. Пространственное искусство архитектуры использует разные материалы. Архитектура – это реальное тактильное пространство, в котором мы должны, вынуждены ориентироваться. А если перестанем ориентироваться, то будем спотыкаться на каждом шагу, разбивать себе лоб о каждую стенку. Все, что я вам рассказываю, называется очень условно «тактильной шкалой». И самое простое место в этой шкале занимает архитектура, создающая функциональные объемы в реальном пространстве, таким образом, его организуя. Затем следует скульптура. Это тоже объем, но не функциональный. Потом идет рисунок. Лист бумаги – это уже абстрактное пространство, не реальное... Рисунок организует целую область, которая называется графикой. Есть рисунок линейный, есть живописный. И все венчает живопись: объем, модулирование цвета. Цвет - главное.

 Борис Константинович, тогда куда вы поместите дизайн в своей «тактильной шкале»? Как определите это модное слово?

 Дизайн – вовсе не модное слово, и не новое слово. Современный дизайн - это результат развития древних, средневековых ремесел. Витраж, стекло, мозаика, гобелен – разве это не дизайн? Правда, в отличие от других видов искусства, современный дизайн всегда функционален. Но при этом, в высших своих проявлениях он приближается к искусству.

 Ну и последнее, скажите несколько слов о Владимире Вейсберге, вашем гениальном учителе.

 По большому счету, Вейсберг научил меня живописи, хотя за плечами у меня на момент встречи с ним была Строгоновка. Он сам и его мастерская имели на меня огромное влияние. Я всегда говорю, все это было так зыбко и так незыблемо, так бессмертно!

Автопортрет у окна. 2014. Х., м. 52х50